Твою струну едва задев Неразличимым беглым взглядом, И я уже не то чтобы рядом, А я и есть тот самый нерв… Павел Кашин
Вообще, Николай Пинчук не хотел, чтобы я работала в газетах. Вот, например, была возможность пойти в «Новости», но он воспрепятствовал, сказал, что в газетах матерятся и пьют. «Новости» он знал изнутри. А вот «Владивосток» не знал. И не воспрепятствовал. Так я попала «в газеты».
Настоящее зло — идеализм, по своей параноидальности сопоставимый разве что со стремлением во всем видеть смысл и — еще хлеще! — с рефлексией. Так и хочется сказать: идеалисты, бля. К счастью, здесь этого не ощущается. Потому и дышится легче, что ли. (Вот-вот, с этого оно все и начинается.)
Ступенька
Долгожданная зима, проморозь меня хорошенько.
Многоэтажные глаза — это целая ступенька.
Куда подевался маленький принц
с моих ненасытных жизни страниц,
Куда устремляюсь я…
Истрачены силы не по назначенью.
Любое движенье подобно свеченью.
Желанье выходит из-под контроля,
И весело смеяться, не имея пароля по воле короля.
Voila.
Во лбу звездой красуется отверстие —
То ли ошибка, то ли печать неба.
Оттого спокойно от зимнего приветствия,
Когда отверстие забивает снегом.
Долгожданная зима, проморозь меня
Хорошенечко,
Подари ступенечку.
Многие говорят о школе «Владивостока». Может, когда-нибудь я напишу эссе на эту тему, здесь есть над чем задуматься. Но какой бы эта пресловутая школа ни была и какими бы ни были последствия ее прохождения, «Новая газета» стала для меня прежде всего школой жизнелюбия.
А еще вечное стремление к панку — да простят меня мои коллеги. Такой газетный панк (тема для песни, между прочим). Есть в этом что-то от «к ней идут сквозь круги рок-н-ролла, чтобы выйти к рок-н-ролла квадратам».
Честно говоря, у меня дурной язык. Поэтому лучше картинки…
На чужом пиру
Очумеваю.
И пир на чужой стороне,
И красной нитью по желтой прессе.
Мы встретимся в новом месте.
Я это знаю.
Ошизеваю.
Чужая беда.
Пир или похороны — одно и то же.
Мы вскормлены на сучьем молоке.
Мы не похожи.
В любви — фонтаном.
Какой от тебя след…
Рос на сметане,
Спешил на белый свет.
Спешил, спешил, спешил,
Себя как мог смешил.
Офигеваю.
Один на белый свет
В чужом кармане
Насобирал монет.
Сам не в себе,
Зато вошел ты гордо.
Не надоело, вообще не надоест
Вот это счастье, когда уже не скучно.
Слетелись чайки на праздничный обед.
И ты давай, лети, лети, кукушка.
Да в тихий омут — потешить чертей.
Гости довольны, что справили поминки
Без сожаленья. И в качестве разминки
Очумеваю на чужом пиру.
